Стерляди было не выжить…

В те зимние суровые восьмидесятые годы Сура просто стонала, преждевременно, вынужденно умирала вместе со всей живностью, которая была как в западне. Несколько сезонов подряд – отравленной водой. Ту трагедию подводного царства обходить стороной и забыть мы не в силах, просто не имеем на это право. Память памятью, но такое ужасающее зрелище, увиденное своими глазами, в жизнь не выкинешь из головы. Последнего и окончательного смертельного сезона подводной вселенной.

Задыхающаяся от ядовитых составляющих и кислородного голодания рыба, ищущая спасение в чистых притоках Суры. К тому – плачущая Урга, где и последовал открытый отлов, - «аврал» - по уничтожению уже беспомощной рыбы. Золотой стерляди.

Боже мой! Представить невозможно! Сотни и сотни суетливых «рыбаков», багрящих на самодельные, острые крючки, (якоря) багры, острога. Настоящая бойня, сравнимая с крупными терактами последних лет в огромных толпах людей. Ужас! Щемящее сердце душещипательная картина. Израненная рыба, распоротые, рваные куски мяса! Море месива в ледяной мясорубке. Сплошные кровавые лужи! Удушающий её запах, вонь!

В перегороженных через реку сотнях сетях не было свободных ячеек, все были натыканы рыбой. В снастях, ближе к устью, браконьеры не осиливали вытаскивать тяжеленный хищнический улов. Расширяя пешнями, ломами, топорами, увеличивая площади прорубей, сети тягали по несколько человек. Они рвались, уходили под лед - от усилия, тяжести и плотности рыб.

Десятки и сотни мешков отправлялись по адресам, кто способен на чём увезти. Там, на всякого рода машинах, мотоциклах, гужевом транспорте, санках-салазках… А иные «рыбаки», за неимением таковых, до поры до времени закапывали этот бездарный трофей в снег.

Да что там строгие судьи, в числе инспекции рыбнадзора и милиции? Пустое место, как громко ни звучит! Счастливчиков дармового «урожая» «надзиратели» надводной охоты поначалу погоняли, попугали, разгоняли, кое-кто с ними поделились, и от безысходности махнули рукой.

Всего-то днями раньше безбилетники, и вылов незаконного экземпляра хотя бы одной рыбы подлежали наказанию. А тут такое противоречие, явное милосердие - первые же незамедлительные химические лабораторные анализы воды на причастность в ней яда дали положительный «тест». Это значит, стерляди не выжить и ей, как ни скорбно – «капец!» Так что, кому не лень, лови и не зевай, и никакого запрета.

Никто и никогда не ответит: сколько же разновидностей других видов рыб, молоди и мальков раньше времени распрощалось со своим уютом с подводного царства. (Ими, уже безжизненными, было усыпано сплошным слоем всё дно реки). Разве только речной Бог.

Я слыхал, и не раз, что даже русским царям, начиная с Петра первого и кончая Лениным, возили стерлядку, как из числа первых деликатесов чистейшей воды, нашей с вами Суры.

Кто-либо осмелится отрицать, что Сура в настоящем красива? Вряд ли! Она действительно внешне заманчиво привлекательна. Очень даже. Но, если подлинно взвесить «за и против», есть повод задуматься, и в ней есть свои противоречия. Плюсы с минусами. Красота-то, как мы понимаем и ценим, не всегда реальна, иногда и обманчива, если «внутри» мгла и пустота. И что же у нас «внутри» самой Суры?

Намного ли отличается она от аквариума той самой внутренней «начинкой» - помутневшей, заплесневевшей. Не дашь кислороду, воду не поменяешь в стеклянной посудине – вся живность в ней сама по себе неизбежно погибнет. Отчасти, и здесь мало чем отличие, без движения и слабого течения реки. (Виной тому, упомянутая выше, ГЭС). Вместо золотистого песка, обильно усыпанного бессчётным количеством серебристых ракушек – непроходной ил (как нырнёшь, так и не вынырнешь.) Воду ни пить, ни «варить», вся она - в мути и плесени. В особенности, в летний период.

По статистике 70% рек России, в плачевном, загрязненном состоянии. И не получится ли так, что и Сура в будущем войдет в историю, в числе их лидеров. Облаками кровопийц-комаров, терпким запахом дышащей болотом реки.

С чего бы на грани исчезновения даже мелочь: юркий пескарь, ершистый ерш, красноперка? Из более крупных – чехонь, окунь, голавль, язь, жерех, судак, налим.… Намного меньше стало рака. Слава богу, что пока еще дышит подлещик, густера: изредка проявляет себя щука, берш.... Зато появился «Ротан» – «царь» болот, маленькая рыбка, чудовище с полтуловища львиной головой, - уничтожающий нерестовые икринки, молодь рыб и не брезгующий любыми видами наживок, проглатывающий крючок аж до пупка.

Да! Если и в дальнейшем так продолжится, оно так и есть, не миновать реке непредсказуемой участи. Она без слез, крика, болезненно, мучительной смертью погибнет. Заилится, обмелеет, как старые озера: Старая Сура, Старица, Лебединая… Зарастет водорослями, травой и осокой.

Вот где развернуться «великому» Ротану. Будущему владыке Суры. Под конец река станет несудоходной. (По рассказам очевидцев, местами глубина реки на сегодняшний день менее четырех метров). Мне кажется, что мы нынче находимся в «золотой» середине между цветами и плодами. Завядшими цветами и горькими плодами. Такая вот на печальной ноте экология присурья. Язык-то без костей, а болтать, как пить дать - мы умеем. Пока гром не грянет. Равнозначно тому, как после драки кулаками махать.

Давайте-ка послушаем, о чём же исповедала золотая рыбка одному горе-рыбаку.

Печальная сказка о золотой рыбке

Рыбак сидит над лункой, слегка запорошенной белым снегом, задумавшись над чем-то. Вернее, о никудышном клёве. Ещё на днях ловилось, а нынче – ни одной поклёвки. Не только у него, да и у всех любителей рыбаков сегодня невезучий день.

- Да что время попусту терять, пора собираться домой, - подумал он. – Не везёт так, не везёт. Будем надеяться - завтра повезёт! Ещё не вечер, - улыбнулся он.

Но вдруг, на слове, среди этих снежинок, что-то зашевелилось. И появилась на божий свет рыбка – не простая, а золотая. Рыбак не стал, как некоторые бездушные, бросаться на это чудесное, крохотное, блестящее на солнце малюсенькое существо, и диву дал.

Она, это золотце, не заговорила человеческим голосом, как в сказке о золотой рыбке. Смотрит на рыбака жалостными, печальными, со слезами отчаяния, беззащитными, потухающими, просящими хоть какой-нибудь да обнадеживающей защиты глазами, как будто просит рыбака о пощаде.

Рыбак недоумевает: «Чего же она хочет, чем я смогу ей помочь? Мне-то от нее ничего не надо. У меня есть корыто, два или три, и дом новый - пятистенный, жена нормальная, вроде бы, еще не свихнутая, так что и ей ничего не надо, разве только туфелек летних новых».

Рыбак гадает, чего же все-таки хочет эта прелесть, которая не отводит от него грустных глаз. И вдруг до него дошло, да, она, эта рыбка - в беде. Она – беспомощна.

«А как, если ее переправить в другой источник? Озеро, пруд? Так у меня же с собой нет никакой емкости, что же придумать?… Небольшой термос, ящик с отверстиями? Тоже не выход. Ах! Какой же я растяпа! Ужас, просто ужас! Озера же в заморе, там рыб-то не осталось, от кислородного голодания почти все вымерли. Никому до них нет дела!? Чёрт, чёрт! А с Сурой что происходит? Тоже голодание? В жизнь не поверю! Такого никогда не было! Отравление? Не обосновано! Господи! Почему же тогда с утра не клевало, вот незадача! Или я не прав! Что же делать? Да чёрт с ней, этой рыбалкой! Будет ещё праздник на нашей улице, а вот с этой рыбкой?… Взять да шашлык сделать? Нет! Она такая хорошенькая, смотрит на него прямо в глаза, часто-часто дышит, как в предсмертной судороге и, отдышавшись, хочет сказать с жалобной мольбой:

- Я еще не отравлена, на тебя не обижусь, поступай со мной так, как тебе рассудится, и буду благодарен своей судьбе, чем так мучиться. Только дай мне шанс хоть несколько мгновений подышать свежим воздухом, полюбоваться белым светом, природой, а потом…

Рыбешка задыхалась, но все же нашла силы продолжить:

- На дне кислорода почти не осталось, да и догоняла меня сверху следующая лавина. Лавина смерти со стороны Пензы и Алатыря. Мы, спасаясь от погони, сунулись, было, в приток Суры, ее сестрички Урги. Но она через каждый метр перегорожена мощными сетями-паутинками. Мы, маленькие, проскользнули сквозь крупные ячейки, а родителям - не суждено было. Но и здесь, выше, ожидали нас браконьеры, отравившие воду какой-то жидкостью, с чего мы вынуждены были вернуться обратно, в Суру. Братья и сестры, обессилев, начали отставать от меня, я торопила их, ядовитая лавина догоняла нас, мы захлебывались и я, волей–неволей, распростилась с ними. Ой! Как страшно было, погибали мы миллионами, и за нас никто не заступался. Я молода, была сильна, а теперь?.. Мне было очень дурно, я плакала, но, надеясь заиметь хоть какую-то защиту, поплыла вниз. Но мне не улыбнулось такое счастье, последняя надежда попасть в Волгу, и вот около тебя, возле твоих ног. Я совсем ослабла, вот уже слышу шум крадущихся за мной по пятам облаков яда, уничтоживших моих близких, знакомых и все живое. Рыбак, очень благодарен я тебе, что сразу же не погубил меня. Хоть напоследок открыла тебе душу. Тайну отравленного подводного царства. А теперь?

Рыба-а-а-к! Бери меня, мне страшно, меня уже тащат вниз - туда, в иной мир!….

Все! Рыбак, остановись, не делай глупостей, я на грани отравления, я ухожу к своим, про-ща-ай!..

Посмотрела рыбка на рыбака еще раз, глубоко вздохнула, задыхаясь и в судорогах во всем теле, вильнула маленьким хвостиком, словно прощаясь, и удалилась в бездну…

Нет, она не уплыла, там делать было нечего, она туда не хотела, там был яд.

Рыбак, поразмыслив, почесав себе затылок: взять или не взять, такая уж она была симпатичная, как настоящая кукла, осторожно толкнул это невинное существо в воду.

Она не сопротивлялась, не подала вида испуга, попыталась податься вниз, но вернулась обратно на поверхность воды, к свету. Но? Но она больше не дышала…

Неожиданно завыл протяжный ветер, как шакал в степи посреди ночи, небо затянуло облаками, черными, как смола. Стало темно, как в пещере. На поверхности лунки появились пузыристые темно-коричневые, как капли крови, пятна, отдающие такую вонь, смахивающую на запах неухоженной свалки, очистных сооружений, и рыбаку стало ясно – это конец.

То тут, то там, послышались взволнованные, тревожные голоса, вперемешку с матерщиной. И рыбак окончательно убедился, что и у соседей точно такой же необратимый процесс, и что на этом, действительно, конец рыбалке на этот зимний сезон.

Сура еще раз застонала, с перерывами, с болью, как отравленный зверь…

Продолжение. Начало тут.